Героический режим. Не для героев [СИ] - Геннадий Башунов

— Я… я так не считаю.

— Не считаешь? — паладин сощурил глаза и положил мне на плечо свою закованную в сталь руку. — А что же ты считаешь? Что нам нельзя доверять? Что мы убьём любого, чтобы выжить? Возможно, ты прав. Но разве ты не хочешь жить?

— Разве ты хочешь убить меня, чтобы предотвратить резню? — спросил Сергей.

— И меня, — добавил Александр. Он с пронзительным скрипением точил топор, при каждом движении у него от руки отлетал лоскут кожи или фаланга пальца. — Я слишком опасен для тебя.

— И меня, — согласился Влад. — Я слишком бесполезен, чтобы быть в вашей пати.

— Или меня, — кивнул Владимир, впервые глядя мне в глаза. Но вместо его глаз я видел только глубокие провалы. — Меня, наверное, больше всего.

— Быть может, ты хотел убить всех нас? — спросил Павел. — Расколоть пати? Стать главным? Ты же хочешь быть главным. Раз за разом доказываешь свою полезность, придумываешь всяческие планы. У тебя уже лучший шмот среди нас. А когда не станет меня… Или тебе просто не нужна пати? Чего ты хочешь?

Я сглотнул слюну, но в горле так пересохло, что у меня ничего не вышло.

Что я хочу? Зачем я здесь? Почему я так себя веду? Я не знаю. Хочу ли я выжить? Сделать всё, чтобы выбраться отсюда?

Нет. Я не хочу выбираться отсюда. Я хочу жить, но… Я не хочу обратно. Я погряз в этом дерьме. Это мир — мой мир, я живу в нём, действительно живу, хотя и ненавижу его всем сердцем. Моя пати — моя семья, и я готов принести ей любые жертвы, даже если эта жертва — часть семьи.

Топлюша. Что я делаю?

Я сказал это вслух.

— Топлюша, — презрительно сказала Юля. — Вот где твоя Топлюша. — Она указала пальцем за свою спину.

Я проследил её движение. Утопленница валялась под деревом, её одежда была изодрана и покрыта белёсой сукровицей, сочащейся из многочисленных ран.

— Она тебя преследовала, — весело сказал Алексей. — И я убил её. Можешь сказать спасибо, друг!

Я зарычал и бросился на друида, свалил его с ног, ударил в лицо. Инстинктивно потянул тесак из ножен.

— Что ты делаешь? — изумлённо спросил друид.

— Она же ничего не сделала! — рявкнул я. — Ничего!

— Она пыталась нас убить! И тебя! Дважды!

— Она не виновата! — закричал я. — Не виновата! Ни в чём не виновата!!!

На мои плечи легли чьи-то руки.

— А что сделал я? — прошипел мне на ухо чей-то полузнакомый голос. — В чём я виноват? Ты убил меня за то, что я говорил то же самое. Так где правда? Почему жив ты, а не я?

Я закричал и отшатнулся от Алексея, опрокидывая пацифиста.

— Ты должен умереть, — сказал Павел. — Лишний здесь ты. Только ты.

— Посмотри на своё лицо, убийца, — презрительно бросил Костя. — Посмотри.

Я положил ладонь на лицо. Но там его не было. Только маска с клювом. Я попытался сорвать её, но у меня ничего не вышло. Она будто приросла к моему лицу…

Или стала им.

— Несчастный уродец, — с жалостью произнёс Павел. — Что ты здесь делаешь? Зачем здесь живёшь? Почему ты считаешь, что достоин жизни? Ну, ничего, мы избавим тебя от мучений.

Мне на грудь что-то надавило, а после её пронзила боль. Я закричал…

— Лёх, давай, просыпайся, — сказал мне в лицо Алексей, тормоша меня за плечо.

Я дёрнулся и, выхватив тесак, приставил его к шее друида.

— Эй, поосторожней, — напряжённо произнёс Алексей. — Ты чего?

Я закрыл глаза, убирая тесак.

— Просто очень устал.

— Ага, по тебе видно. Ты, кстати, мычал во сне. Может, тебе надо завязать со своими ночными прогулками, а, чувак? Что-то у тебя вид в последнее время не важный. Устал? Переживаешь? Забей ты уже на того придурка, что сделано, то сделано. Ничего, как рубанём конунга, отдохнём.

— На том свете отдохнём, — прошептал я.

— Не каркал бы. Давай, нам надо занять свою позицию.

Я встал, вытащил из своей сумки кусок солонины и принялся её жевать на ходу. Сумки мы побросали здесь. Уже стемнело. Луны не было, звёзды от этого особо ярко сверкали на небе. Чёртова наука, если бы не ты, я бы сейчас загадал желание или думал, что где-то там сидит какой-то мой хранитель или ещё как хрень.

А смысл в заблуждениях? От этого что-то изменится? Оно мне поможет?

Я проверил свои зелья. Потом ещё раз. И ещё раз. Руки тряслись. Предстояла самая серьёзная драка в моей жизни. Возможно, когда-нибудь она покажется мне смешной, если…

Нет, хватит об этом. Всё будет хорошо. Всё. Будет. Хорошо. Хорошо. Хорошо. Зелья на месте. Три здоровья и одно злобы. Этого будет достаточно.

Что-то я разнервничался. А лес тем временем кончается. Впереди три с половиной сотни шагов голой поверхности, а после начнётся холм. Ребята останутся в лесу, а я должен приблизиться к самому холму, подняться на него и залечь почти под частоколом, в двух десятках шагов, где лежит большой валун, будто предназначенный для засад. Это снизит мой обзор, но, надеюсь, Антон не облажается и попадёт, куда надо. Сначала в дом, потом в частокол…

Сегодня не грозовая ночь. Нас, скорее всего, раскусят. А значит, я погибну первым. Я погибну первым, когда ворвусь в деревню. Я…

Я чёртов трус. Ною, как девочка. Испугался обычной драки. Зассал из-за дебильного сна, приснившегося мне пару десятков минут назад. Конечно же, я беспокоюсь. За себя, за друзей, за пати. Но это не значит, что надо наматывать сопли на кулак.

Пятна. Багровые пятна. Они застилали мои глаза. Быстро, я даже не успел заметить. А мне всего лишь стоило вспомнить тот странный сон, второй за последние пару недель. Что мне за дело до сна? Или всё-таки дело есть, если я так легко становлюсь злобным? Что-то явно происходит…

Но уже через секунду мне было на это плевать. Всё вокруг покрыл багровый туман, я купался в нём. Он… стал частью меня.

Я прикоснулся к маске. Она сидела, как влитая. Плащ облегал мои плечи. На поясе болтался тесак. Арбалеты в руках. Это придавало уверенность.

Под действием Скрытности, согнувшись пополам, я лёгкой трусцой добежал до камня, спрятался за ним. На ближайшей сторожевой башне маячили две фигуры. Мне хотелось убить обоих, но я ждал, когда начнёт Антон. Нельзя перечить плану. Надо ждать.

Ждать пришлось около получаса.

Меня на миг ослепило, раздался сухой гром.

Началось.

Я облизал губы, прикасаясь языком к металлу маски. На моих губах застыла какая-то звериная улыбка, но сейчас, когда всё купается в багряных цветах, когда вот-вот прольётся алая кровь, она к месту. Она то, что сейчас надо. Лучше сдохнуть с улыбкой на губах.

Второй треск. Теперь ударило в частокол. Вспышка… и ничего. Ничего. Частокол не горел.

Я выругался про себя.